ВОВАН

Сквер, «Площадь Героев». Вдалеке, так называемое, «здание со шпилем». Когда-то, на верхнем этаже его был расположен радиоцентр пароходства. Там я начал свою карьеру радиста. Именно там, впервые, морзянка напела моему уху чУдную мелодию странствий, наполнила душу лучезарной романтикой эфира и повела за собой по морям и океанам к далеким континентам, таинственным загадочным островам, в чужие неведомые страны и города. Там же, этажом ниже, вальяжно устроился партком: вотчина праздных бездельников и пустословов. На тучной ниве этого вертепа, взращивались, пестовались и причислялись к сонму партийных серафимов помполиты, – судовые комиссары – самый пустой, нелепый и лишённый всякого здравого смысла плод идеологического маразма. Справедливости ради, нужно сказать, что попадались и хорошие, толковые, здравомыслящие мужики. Но были и нехорошие какое-то, противные: к примеру, как Владимир Фёдорович – Вован. Он был таким, потому что так уж получилось: созвездие у него такое, заковыристое. До своей комиссарской карьеры работал в порту: то ли на автопогрузчике, то ли электриком; слухи ходили разные. А когда женился, то тёща пришлась на его счастье, блатная как осьминог, крутая как вокзальное яйцо, с большими волосатыми руками (ручищи такие) в партийных кругах, а это вам не хухры-мухры. И вот пристроила она зятька помполитом в загранку. Ну вы знаете – нормальному пацану на эту должность дорога заказана. Так сказать, штатное расписание не позволяло. Ну «низя» нормальному, деньги «за бесплатно» платить. Нормальный должен своим умом и своими руками зарабатывать. Таков основополагающий ленинский прЫнцЫп, как любил говорить наш помазанник, такова уж у него была манера, такой стиль: «Ленинские прЫнцыпы, три прЭдмета, пять мЭтров». И всё бы ничего, да уж очень любил Вован в радиорубку захаживать, – ну прямо как медведь на пасеку, словно мёдом там помазано. Походит, побродит по пароходу, бездельем помАется (работа у него такая) и забредёт: посидеть, поумничать, за «жизть» поговорить.  К слову сказать, радист, которого я сменил, и Вован были друзьями: кореша ядреные.
       Принял я дела. Вышли в рейс. По окончании послестояночно-опохмелочной спячки, Вован проторенной тропинкой прибрел в радиорубку, устроился по-хозяйски в кресле и широки жестом, от всей души, протянул мне пачку «Астры»: «Угощайся!»  К этому времени было уже пару лет тому, как я бросил это нехорошее дело. Но даже и тогда, когда эта дурь имела место быть, всё же щадил свой организм от такого термоядерного курева. Посидел он хорошо. Провонял меня и помещение на славу.

 
         Само собой разумеется, что такой гость с «Астрой и разговорами «про партийные постановления» нужен мне был как судаку гармошка. Отказать ему, разумеется, я не мог (какой идиот захочет иметь на пароходе себе под боком такого врага) тем более что он имел право доступа в радиорубку, – так гласил устав. И тут я пустился на хитрости. Начал отпугивать обременительного гостя от радиорубки каверзным путём. Едва только Вован открывал дверь, я включал всё, что могло издавать хоть какой-то шум и видимость занятости. Буквопечатающий аппарат барабанил никому не нужные навигационные предупреждения. Факс, нудно поскрипывая, рисовал филькину карту. А я, нахлобучив «лопухи» на уши, озабоченно шурудил приёмник и колотил на ключе что попало, не включая, разумеется, передатчик. Он сидел минут двадцать-тридцать и нехотя уходил. Вскоре совсем перестал ходить, сетуя на курилке по поводу моей занятости «долбаной». Душа ещё не успела возрадоваться, как пришла другая напасть: он расписал меня на вахту бдительности себе в напарники!  
            Хочешь не хочешь, а тут я должен слегка отвлечься и осветить этот тёмный закоулок советского светлого прошлого. В те времена далёкие, по приходу судна в иностранный порт, помполиты выставляли, так называемую, «вахту бдительности». Суть и стратегия которой была проста, как хрестоматийный граненный стакан, и заключались в том, чтобы всячески пресекать любые поползновения вражеских агентов и шпионов проникновению на пароход, а так же попыток подбрасывания провокаторами и отщепенцами всякой-разной чуждой советскому моряку литературы, как то: Библии, Рождественские открытки или, ещё хуже, брошюры со всякими, там, Хельсинкскими соглашениями и хартиями по человеческим правам; в общем гадость всякую с происками.
            Обычно, вахта эта бдительная, выставлялась с постановкой судна к причалу, да и то, не все комиссары соблюдали. Некоторые просто сами бдили от бессонницы. Но наш Вован, соблюдал инструкцию неукоснительно; даже на рейде. 
Как там не крути – я должен был шляться с ним по пароходу с кормы на бак и обратно битых два часа – бдить, выслушивая его партийные тары-бары.
             Звездное небо (стража была от полуночи до двух), свежий морской воздух, густо смешанный с запахом Генуи, вывел мысли мои на крамольную стезю. Кстати, пока не забыл; знаете, каждый порт имеет свой неповторимый запах. Генуя пахнет душистым ароматом крепко заваренного кофе, лёгким кьянти, пиццей, пастой, замшелой плесенью до и после Колумбовских улиц и переулков, свежевыстиранным бельём, развивающимся на бельевых верёвках между домами в этих переулках, свежей рыбой и выхлопными газами машин и многочисленных мопедов. Вот всё это и родило в моей голове идею, которую я тут же высказал в слух:
          – А знаете, – обратился я к Вовану, – мне кажется, что мы неправильно бдим! –  Ошарашил я его. Помпа опешил, и был так озадачен, что даже не нашёлся сразу, что и сказать.

          – Как так, «неправильно?!» – Наконец полюбопытствовал, подозрительно глядя на меня.
          – Ну, посудите сами: мы сейчас на корме, а в это время шпион запросто прыгнет на бак! А когда мы будем на баке, лазутчик может незаметно прыгнуть на корму!.. Так никуда не годится!.. Нужно исключить любую возможность!.. Давайте двигаться друг другу навстречу!..
Вован постоял, подумал, и вполне серьезно заключил:
          – Точно!.. Давайте так и сделаем!
Эта дипломатическая уловка, мне с блеском удалась! Мы стали встречаться на переходном мостике, – где-то посередине судна, – Вован деловито спрашивал:
          – Ну как?
Я уверенно отвечал:
          – В Багдаде всё спокойно, граница на замке!..

                                                            * * *

2002